Анна Чичерова: "На 2,10 прыгать нужно под гимн" [лучший спортсмен России по итогам года. версия СЭ] [Легкая атлетика / Интервью]

Общага

- Во всех источниках написано, что вы родились в Ереване. Но один знающий человек сказал мне, что это неправда.

- Знающий человек? Акушер из роддома? (смеется.) Вообще-то да, неправда, хотя даже в паспорте у меня в графе "место рождения" записан Ереван. На самом деле родилась я в Ростовской области - в Белой Калитве. В Ереван мы уехали через месяц после моего рождения и прожили там 10 лет. Мама играла в баскетбол за сборную республики. А когда Союза не стало, всей семьей вернулись в Белую Калитву. Помню, мама долго была озабочена записью в свидетельстве о рождении. Времена были такие... непонятные... Как все будет, толком никто не знал.

- Все верят в то, что вы родились в Ереване, еще и потому, что у вас во внешности явно есть что-то армянское.

- У меня папа полукровка. Дед был русский, а бабушка армянка, и это, наверное, отразилось в моей внешности. Кстати, после отъезда я не была в Ереване лет 18. Впервые оказалась там в 2009-м, когда мы поехали на сбор в Цахкадзор. Была осень, жгли листья, и этот запах - запах детства - я узнала сразу, как только спустилась по трапу.

- В Шахтах все знают, где дом Василия Алексеева, царство ему небесное. А в Белой Калитве укажут, где дом Чичеровых?

- Скорее всего. Незнакомые люди перебегают дорогу, чтобы поздороваться, сказать: "Мы так болели, до утра смотрели!" Город у нас маленький, но всех я, конечно, не знаю. А меня, получается, знают все. И это так странно. Но приятно.

- Как вы попали в Москву?

- Еще когда я заканчивала школу, у меня была договоренность с московским тренером Александром Ивановичем Фетисовым. Планировала переехать и поступать в РГУФК на факультет связей с общественностью. Но так получилось, что вступительные экзамены совпали по срокам с моим первым юношеским чемпионатом мира. И в итоге я оказалась в РГУФКе на другом факультете, а с 4-го курса перевелась на ФИПО - это такое отделение для спортсменов, которые постоянно на сборах и учатся по индивидуальному графику.

Помню, дико завидовала тем, кто тренировался в РГУФКе. Они выходили из общаги, и через 50 метров - манеж. Мне же надо было отучиться, а вечером тащиться от своей общаги на "Черкизовской" жутко далеко - в манеж ЦСКА на Ленинградке. Меня эта дорога до сих пор преследует. Но учиться было весело. До 4-го курса я не пропускала ни одного занятия. Изучала физиологию, биохимию, даже анатомию. Мышцы, разные внутренние органы. Не могу сказать, что получала от всего этого эстетическое удовольствие, но было как минимум интересно.

- И в анатомическом театре бывали?

- Нет, но в нашу лабораторию могли принести руку. Или ногу. Пинцетом, помню, сухожилие трогаешь - палец сгибается. Для 18-летних самое захватывающее занятие. Вообще здорово, что мы анатомию изучали. А то есть люди, которые не знают, где у них печень. Или думают, что почки расположены под сердцем. Смешно.

- Общага для девушки - как армия для юноши?

- Ну да, школа жизни. Правда, ужасов о том, как мы жили впятером в одной комнате, рассказывать вам не стану. Меня от этого оградили. Максимум неудобств было, когда я жила одна в двухместном номере, а рядом девчонки жили в "трешке". Но разве это неудобство? А когда пошли первые медали и звания, меня вообще отселили в блок одну.

Но в любом случае жизнь в общаге - хороший опыт. Проезжаю иногда мимо нее, смотрю в окна десятого этажа и думаю: "Господи, сколько же всякого тут было!" Одна фраза "Халява, приди!" чего стоит! Для меня, совершенно домашней девочки, самостоятельная жизнь была серьезным испытанием. Помню, училась с нами такая Надюшка Перепелкина. Москвичка, но из общаги ее было не выгнать - так часто с москвичами, кстати, бывает. Так вот у нее дома наш переговорный пункт был, все к ней домой звонить бегали. И я маме ревела в трубку: "Мамочка, домой хочу".

- Первое время, знаю, вас тренировал отец, бывший прыгун в высоту. Могу предположить, что тренерский тандем "отец - дочь" не так прост, как кажется.

- Не то слово. Поражаюсь, как Ярослав Рыбаков столько времени работает со своим отцом.

Видите ли, прыжки в высоту я не сама выбрала. Фактически выросла на стадионе и была запрограммирована на то, чтобы реализовать несбывшуюся папину мечту. Это трудно, безумно трудно. Проводишь весь день на стадионе, приходишь домой, а там снова только о прыжках разговоры. И в тебе постоянно находят изъяны. Сейчас понимаю, что родители желали мне только добра, но попробуй-ка пойми это в детстве.

- Перед Олимпиадой в Пекине я был в гостях у главной вашей соперницы - Бланки Власич. Ее тоже первое время тренировал отец, бывший десятиборец. Суровый такой мужчина, с усами. В детстве держал Бланку в ежовых рукавицах. И мне показалось, что до сих пор держит.

- Она, правда, всегда это отрицает. Но это понятно: не будет же Бланка всем рассказывать, как он ее достал? (Смеется.) Наверное, в такой мере хлебнуть родительской опеки мне не пришлось. Все-таки большую часть сознательной жизни я провела одна. А тему отцов и детей долго можно обсуждать.

Муж

- Ваш супруг Геннадий Черновол бегал спринт за сборную Казахстана. Когда вы с ним познакомились?

- Муж говорит, что первый раз увидел меня в Штутгарте в 2002-м. У меня тогда был суперуспешный дебютный год. Только-только начала работать с Евгением Петровичем (Загорулько. - Прим. С.Б.) Сразу ворвалась в элиту, прыгнула 2,04. Но мужа в Штутгарте, честно говоря, не помню. Познакомились мы в 2004-м, в Будапеште, там был зимний чемпионат мира. Обменялись телефонами. И началось.

- Геннадий ухаживал красиво?

- Да какие ухаживания, когда он там, а я здесь? Переписывались, перезванивались, встречались где-то на нейтральной территории. Иногда даже в аэропортах, но редко. При первой возможности старались приезжать друг к другу, только вот возможности этой чаще всего не было. Спасали письма. Он всегда писал мне очень романтичные письма.

- Бумажные?

- Нет. Электронные. И эсэмэски еще эти бесконечные. Я все время ходила с телефоном. Надо мной девчонки посмеивались - что это, мол, за отношения. Полтора года мы общались таким образом, а потом Гена приехал в Москву. Тогда у него оказалась под вопросом карьера - неудачно прооперировал какой-то коновал, повис носок стопы, начались рецидивы. Мы бегали по врачам, сделали новую операцию. Был риск, что нога начнет со временем усыхать. Поженились мы осенью 2006-го. Естественно, на бегу, даже заявление за меня в ЗАГС то ли Гена отнес, то ли мама - не помню уже. И в ЗАГСе спрашивали: "Хоть на свадьбе-то невеста появится?"

- А что, обычная свадьба спортсменов.

- Ну да. У нас все в сентябре женятся. Единственный свободный месяц между сезонами, летним и зимним. К тому же еще не так холодно, если думать о свадебном путешествии.

Конечно, обычному человеку трудно сойтись со спортсменом. Мы же девять месяцев на сборах. А когда не на сборах, бесконечные соревнования. Да еще вокруг мальчики и девочки. Знаете, далекий от спорта человек не всегда сможет ужиться с таким графиком и продолжать доверять другому человеку. Иногда отпашешь все межсезонье, получишь какую-нибудь глупую травму - и сидишь, горюешь. Как объяснить, что тебе не хочется ни в кино, ни погулять, ни в гости? Это все, конечно, банальности. Но ведь отношения и из них складываются...

Загорулько

- Как вы оказались в группе Загорулько? Он ведь уже тогда был великий!

- Попасть к Загорулько - это было, конечно, ого-го. И тогда, и сейчас. Когда собиралась в Москву, меня изначально хотели записать к нему в группу. Но я была совсем маленькая, и мне Евгений Петрович казался таким суровым дядькой, очень жестким. Про него вечно ходили разные небылицы. Короче, испугалась.

Вот и оказалась у Фетисова. К нему я приехала с нестабильными 1,92, но топталась на месте. Не было прогресса. Все валилось из рук. За четыре года нашей совместной работы у меня разве что травм прибавилось. Надо было что-то решать, и я набралась духа проситься к Евгению Петровичу. Если бы он отказал, вернулась бы в Белую Калитву - начала бы тренировать. С Фетисовым я работать дальше не смогла бы, мы к тому времени с Александром Ивановичем уже объяснились. Но все в этой сказке закончилось хорошо.

- Как прошло собеседование с Загорулько?

- Это был допрос. Что, как, почему? Где живешь? Ах, в общаге? А вот мне про тебя рассказывали… Ну, конечно, он меня "на понт" брал, кто пойдет Загорулько про меня что-то рассказывать?! А я в шоке, за чистую монету все приняла. "Непра-а-вда", - стояла и головой качала. "Короче, - сказал он. - Я человек серьезный, не пристало мне за тобой бегать, сопли вытирать. Мне нужны самостоятельные люди". Мне стало страшно, но я сказала, что я именно такой человек.

- С чего началась работа?

- Загорулько написал мне план на пять недель. И этот план мне все об этом тренере сказал. У меня эта бумажка, вся истрепанная, до сих пор в блокноте хранится. Яркий пример старой советской тренерской школы, все по пунктам расписано на миллиметровке. Макроциклы, микроциклы, отдых, восстановление. Прописал мне диету. Приказано было похудеть с 60 кг до 55. Читаю примечание: "После семи часов рот закрыть на замок. Открывать только для разговоров". И жирным фломастером цифра 55 обведена. На обороте написано: "Аня, все зависит только от тебя!" И еще несколько похожих "лозунгов".

Если бы не папа, я бы, наверное, не справилась. Он меня контролировал, и все задания Загорулько я тогда выполнила. А еще преследовало чувство страха и стыда: мол, тебе поверили, а ты...

В общем, когда снова предстала перед взором Загорулько, я ему понравилась. И мы стали работать серьезно. Никогда в жизни столько не бегала, сколько у него. 100, 200 метров, с шиной какой-то носилась. "Пистолетики" делала до такого состояния, что ходить нормально не могла.

- Александр Шустов зовет Загорулько шефом. А вы?

- Евгением Петровичем. Иногда Петровичем просто. Фамильярно немного, но говорить ему "тренер" - на мой вкус, слишком отстраненно. Поначалу наши отношения строились, если честно, на моем страхе. Все, что он говорил, было для меня абсолютной правдой. Он был безоговорочным авторитетом, и я боялась сделать не так, как ему хочется. Стремно было даже на минуту опоздать на тренировку. О его профессионализме говорит хотя бы тот факт, что у нас самая сильная группа в мире, и всех он держит в кулаке. Для каждого - ежедневный план. Нет такого, что все приходят на тренировку и думают: а чем бы нам сегодня заняться? У Загорулько все ходы записаны.

- Какой он в жизни?

- Мощнейшая харизма. Вокруг него всегда люди. И он обо всех очень трогательно заботится. Завалит лося, несет нам котлет. Зовет в гости, стол всегда ломится, и он всех гонит с кухни - готовит сам. Максимум, поручит картошки почистить. Правда, иногда мне кажется, что его внешняя суровость - напускная. Что внутри он совершенно другой, но, понимая это, не хочет давать слабину, чтобы об этом все узнали.

- Недаром любит повторять: "Мои спортсмены - гладиаторы. Вышел в сектор - убей".

- Никогда не забуду, как он накричал на меня в Пекине, при всех. Андрей (Сильнов. - Прим. С.Б.) только что стал олимпийским чемпионом, а у меня в квалификации что-то приключилось. И Загорулько обозвал меня трусихой. Было страшно обидно, хотя даже тогда я понимала, что он это сделал осознанно. Евгений Петрович чувствует в нас каждую струнку. Знает, кого надо спровоцировать, кого успокоить, кому пинка под зад дать. Часто говорит, что своим детям никогда не уделял столько внимания, сколько нам. Всю жизнь был кому-то воспитателем, кому-то другом.

- Он умеет признавать ошибки?

- Отчасти. (смеется.) Но обычно он оказывается прав. А вот мы, спортсмены, сами к себе не всегда бываем объективны.

Какое-то время мы с Евгением Петровичем конфликтовали. Иногда довольно жестко. Видите ли, для меня он был первооткрывателем. До него мне казалось, что два метра - космическая высота. А потом узнала, что это не космос - а труд, терпение, мудрость тренера и вера в него. И я всю жизнь хотела радовать его своими результатами. Считала, что успехами лью бальзам ему на душу.

Но потом началось время, когда посыпались травмы. И мне стало казаться, что Загорулько меня больше не понимает, не жалеет, загоняет. Начали ссориться. Ребята, пришедшие к нему значительно позже меня, стали получать от него больше внимания. Я ревновала. Злилась, глупо, по-женски.

В профессиональном спорте все слишком серьезно, тут не до сантиментов. Спорт - это естественный отбор, а у тренера свои задачи. Поддержка нужна всем, но Загорулько не мог себе позволить сидеть у койки с раненым, когда нужно было поднимать войска в бой. Я тогда была эгоистом и этого не понимала.

На самом-то деле Евгений Петрович как высочайший профессионал должен всегда быть рядом с тем, кто готов показать результат. А кто готов, он знает лучше всех. Нюх у него на это. Звериное чутье.

- Недавно вы сказали, что ваши отношения в последнее время стали лучше. Стареет Петрович?

- Может, он по мне соскучился? Да и вернулась я в спорт внешне легко. Вес сгонять не надо было, ничего не болело, послушная такая была. Загорулько говорит, что я стала спокойнее. Согласна: раньше я была слишком импульсивной. Могла сказать что-нибудь резкое, обидеться, фортель выкинуть. Короче, зубы показать. Но дочь сильно изменила меня как человека. Появилась Ника - и все как-то встало на свои места. Исчезли пустые обиды, претензии, растраченная впустую энергия.

Но и Загорулько, конечно, изменился. Либо изменил свое отношение ко мне. Раньше было так: если Петрович не прав, смотри пункт первый - Петрович всегда прав. Сейчас стал прислушиваться ко мне. Началось сотрудничество. Можно сказать, что из стадии тоталитаризма в наших отношениях мы перешли к конституционной монархии.

- Со стороны кажется, что Андрея Сильнова среди всех своих учеников Загорулько выделяет особенно. Или это просто профессиональное уважение к олимпийскому чемпиону?

- Возможно, одно вытекает из другого. Андрей ведь воплотил его мечту. Если ты добился чего-то значимого, Евгений Петрович умеет отдать должное. До сих пор помню, как он сказал этим летом после чемпионата России, где я прыгнула 2,07, что теперь может спокойно умереть.

- "Слесаренко отняла рекорд России у моей ученицы Тамары Быковой. Теперь моя ученица Чичерова отняла его у Слесаренко. Могу спокойно умереть". Так он сказал.

- Да-да. Для него это действительно значимо. На самом деле, все мы в какой-то степени прыгаем ради него и для него. И так было всегда. Когда-то, когда я только пришла к нему в группу, у Загорулько были проблемы со здоровьем. И он мне однажды сказал: "Ты меня вылечишь". Сказал вроде в шутку, а меня это - бац! - притянуло к нему очень сильно. Психолог.

Два десять

- Вы всегда говорили, что являетесь неконфликтным человеком. Но я очень хорошо помню вашу ссору с Мариной Купцовой. Что тогда между вами произошло?

- На зимнем чемпионате России в 2003-м случился редкий по уровню результатов турнир прыгуний. Лена Елесина и я взяли 2,02, а Света Лапина с Купцовой - 2,00. И получилось, что Марина с таким высоким результатом не попала на чемпионат Европы. Вот тогда на меня и полились помои.

Конечно, со стороны мой прогресс смотрелся фантастически. Я тогда у Загорулько с 1,92 сразу шагнула на два метра, а потом - еще выше. Мне было жутко неприятно слышать разговоры о том, что я прыгаю на анаболиках. Прекрасно понимала, что люди, которые слышали все это по телевизору, думали: ого, дыма-то без огня не бывает. А папа Марины, он же тренер, караулил на том чемпионате возле комнаты допинг-контроля. Следил, чтобы никто не пришел и ничего мне не принес. Знаю, что Петрович тоже тогда услышал много гадостей. Меня та история долго еще не отпускала. Хотя я-то знала, что стояло за моим прогрессом. И понимала ему цену.

- Купцова была лучшей подругой Исинбаевой. На ваши с Еленой отношения та история не повлияла?

- Нет. Да и не были мы с Леной знакомы настолько близко, чтобы обсуждать подобные вещи. Общались, поздравляли друг друга с победами, говорили о соревнованиях, но в секреты не посвящали. С тех пор наши отношения ни лучше, ни хуже не стали.

- Почему, как вам кажется, к Исинбаевой довольно настороженное отношение в сборной?

- Если это и так, то только потому, что она долго оставалась вне ее. Раньше Лену регулярно видели в Кисловодске или Адлере, но потом она уехала в Формио и стала жить собственной жизнью, никак не пересекаясь с командой. На чемпионатах мира и Олимпийских играх Лена была ее капитаном, но кто-то, возможно, чувствовал недостаток общения.

- Вероятно, ситуация, когда вся сборная летит на соревнования вместе, а Исинбаева на том же рейсе, но бизнес-классом, тоже не сильно способствует сплочению.

- Естественно. Все по капельке копилось. Но если разбираться, неужели Лена не заслужила права летать бизнес-классом? Просто трудно объяснить это каждому. Многие, наверное, считают, что Исинбаева мыслит какими-то принципиально иными категориями, чем другие, и боятся с нею заговорить. Пусть так. Но и требовать от Лены, чтобы она сама подходила к каждому и спрашивала, как дела, тоже смешно, не так ли? Лично мне кажется, что Лена в душе обычный человек, со своими радостями и проблемами. Так же скучает, обижается и нуждается в общении.

- Ярослав Рыбаков говорил мне, что пережил период, когда желал соперникам неудачи. У вас было такое?

- Никогда. И я не кривлю душой. Иногда ловила себя на зависти в житейском плане, ругала себя за это низкое чувство, которое пожирает тебя изнутри, но соперникам поражения не желала никогда. Потому что сама прошла через столько трудностей, столько намучилась с ногами...

- Читал, что вам нравится прыгать под музыку. Правда?

- Да. К примеру, в Арнштадте проходят соревнования, где можно прыгать под те мелодии, которые привез с собой. У меня, кстати, нет какой-то постоянно любимой музыки. Она каждый раз разная, потому что накладывается на конкретные события в жизни. Сейчас обожаю Криса де Бурга. Заслушалась просто. Но ставить его под свой прыжок, наверное, не стала бы.

- Под какую музыку надо прыгать мировой рекорд - 2,10?

- Под гимн. (улыбается.) Мы с Машей Абакумовой, когда обе стали чемпионками мира в Тэгу, пели его в гостиничном лифте.

- Как правильно прыгать - c открытыми глазами или с закрытыми?

- Как это - с закрытыми? Я даже в солнечных очках, как Саша Шустов, этого делать не могу. Теряюсь в пространстве. Мне нужно четко видеть, что происходит вокруг.

- В момент отталкивания вам уже понятно, будет взята высота или нет?

- Вы знаете… Иногда понятно уже по первому шагу на разбеге. Нет, серьезно. Это такое внутреннее чувство - опа, пошло, ты на стопе, тебя как будто несет. Никаких лишних движений. Бывает, бывает...

- Высотники любят поговорить про понимание прыжка. Что это вообще такое?

- У всех свое понимание. Есть, конечно, какие-то базовые вещи - прыгун должен быть легким, отталкиваться вот так, а стопу при этом ставить вот эдак. Но ты никогда не подгонишь под одну копирку тех же Рыбакова, Сильнова или Ваню Ухова. Одному может казаться, что другой прыгает неправильно. Ухов вообще прыгун нетипичный. Чувство отталкивания ему дано природой. Спроси у него: "Вань, как ты это сделал?" - он лишь плечами пожмет. Чего, мол, объяснять? Разбежался и прыгнул.

- Что первостепенно - результат или место? Иными словами, готовы вы прыгнуть 2,10, но остаться второй?

- А разве такое может быть? О’кей, мне, наверное, было бы все равно, с каким результатом выиграть Олимпийские игры. В этом смысле результат важнее. Хотя, говоря по правде, установить мировой рекорд для меня еще важнее, чем стать олимпийской чемпионкой. Почему? Потому что рекорд Стефки Костадиновой стоит уже очень-очень долго. Гораздо дольше, чем горит звезда многих олимпийских чемпионов. Но, конечно, я буду стремиться сделать и то, и другое.

- То есть ощущаете настрой в следующем сезоне прыгнуть на 2,10?

- А то и выше!