Иван Черезов: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Я это пережил» [Биатлон / Интервью]

— В вашей ситуации не выглядит банальным стандартный вопрос — какие задачи вы перед собой ставите?

— Вызовут на сбор – поедем тренироваться.

— А вызовут?

— Это решать тренерам. Узнаем, когда они составят списки. Надеюсь, что вызовут.

— Связь с командой не потеряли за этот сезон?

— У меня постоянный контакт с тренерским коллективом. С ребятам из команды виделся в январе, феврале, во время чемпионата мира приезжал на денек. То есть постоянно был где-то рядом.

— Кто писал вам тренировочные и восстановительные планы?

— Тут был небольшой микс. Дома помогал личный тренер Виктор Анатольевич Чурин вместе с ассистентом Александром Зайцевым — мы работали в начале января. Много общался с Сергеем Чепиковым. В сборную, когда я приезжал, то работал в тесном контакте с тренерским штабом — Андрей Александрович Гербулов много со мной работал. Понятно, что я не мог выполнять всю нагрузку, с которой справлялись ребята. Но шел примерно по их плану.

— Когда следили за успехами пришедших вам на смену парней по сезону, не было досады или ощущения, что без вас происходит что-то важное?

— Ощущения такого не было. Скорее всего, я просто переключился – было много работы, так что просто пришлось смириться с тем, что пропускаешь сезон. За ребят рад – использовали шанс, который предоставила жизнь. За себя скажу, что декабре, январе и феврале было смирение: вроде бы не бегаешь, ну, и не бегаешь. А сейчас уже старты подстегивают. Начинаю заводиться, и тебе хочется чего-то еще. Постепенно раскручиваешься шаг за шагом. Огромное удовольствие получил, когда начал бегать соревнования. Получаешь адреналин — хочется бежать еще.

— Все что ни делается – все к лучшему. Может быть, был бонус в том, что вам удалось побыть рядом с семьей? Наверное, такого уже лет десять не было…

— Все что ни делается – все к лучшему? Точно станет понятно только через какой-то промежуток времени. Возможно, так и должно было произойти. Я думаю, что все будет хорошо.

— После травмы произошла ли какая-то внутренняя переоценка? Любое потрясение делает человека умнее и взрослее.

— Наверное, многие слышали поговорку: «Что имеем – не храним, потерявши — плачем». Вот это я и пережил. На протяжении нескольких лет ты выступаешь в сборной на этапах Кубка мира и чемпионатах мира, все как-то идет само собой. Привыкаешь к этому, и с годами все становится даже как-то буднично, что ли. А когда ты не по своей воле выпадаешь из этого динамичного ритма, то начинаешь думать по-другому и ценить. Начинаешь походить ко всему более серьезно.

— А в чем проявляется эта серьезность?

— Я стал больше ценить время. На весь тренировочный процесс смотришь более глобально. Каждую тренировку выполняешь с пониманием, знаешь для чего она нужна. Это частица из одной большой мозаики. Несколько лет назад мы после тренировки могли поиграть в футбол. Когда я играю в футбол, то бегаю обычно до упада. Такая короткая взрывная работа бывает нужна, но делать ее надо в определенный момент, а не тогда, когда мяч захотелось попинать. Это нужно понимать, чувствовать.

— Есть ли у вас сейчас такой глобальный взгляд на понимание предстоящего тренировочного процесса?

— Перед сезоном, когда мы начали тренироваться в мае, у меня уже была переоценка. Отношение к тренировочному процессу было другим. Я был готов тренироваться каждый день. В августе-сентябре у меня было очень хорошее состояние. Было кайфово, что я могу выполнять большую нагрузку на высоких скоростях. В памяти осталось, что тогда я справлялся с такой нагрузкой. Очень хочу поймать это состояние еще.

— А есть уверенность, что к тому состоянию сможете вернуться?

— Все реально, все возможно. Хотелось бы, чтобы условия были. Я не про какой-то отдельный сбор или какого-то определенного тренера, все должно быть в совокупности: и тренировочный процесс, и место проведения, и подход тренеров. Все можно будет сделать.

— Есть люди, которые вам близки по духу, из числа завершивших карьеру или из тех, кто еще продолжает выступать?

— Общий по духу? Сложный вопрос. Когда я был молодым, тогда в команде были Ростовцев, Майгуров, Рожков, Чепиков. Они были ориентиром — все ребята опытные, прошедшие многие тренерские школы, они могли тренироваться самостоятельно.

— А это так важно – тренироваться самостоятельно? Должна ли быть у спортсмена индивидуальная подготовка, когда он тренируется в команде, но работа корректируется с учетом его особенностей?

— Смотря как это воспринимать. Если «до свиданья, увидимся на этапах Кубка мира!», то по мне так нереально. Если индивидуальная корректировка общего тренировочного плана, то так должно быть, если спортсмен к этому готов. Есть спортсмены, которых полностью устраивает работа тренера. Они на сто процентов доверяют тренеру и отдаются работе. Я был таким.

— Чьей инициативой должны быть индивидуальные тренировки?

— Инициативой спортсмена. Но тренеры должны к этому подталкивать, чтобы спортсмен становился более самостоятельным, начинал думать и анализировать.

— Когда вы стали понимать, что каких-то тренировок не хватает, в каких-то моментах из себя можно выжать еще?

— Наверное, в 2009–2010 году.

— Возможен ли для вас вариант: «До свидания, увидимся на этапах Кубка мира!»?

— Это слишком тяжело. Очень много падает на тебя забот. Если ты один поехал на сбор, то сам занимаешься переездом. Нужно планировать сбор, бронировать гостиницу, заниматься арендой трассы, вешать мишени, пристреливаться, смотреть в трубу. Все-все-все сваливается на тебя одного.

— А если собраться кучкой альтернативных?

— Это уже другой вопрос и другой разговор. В лыжных гонках такое практиковалось – команда Рочева, команда Чепалова. У них такое есть. Такое может быть. А в одиночку тренироваться очень тяжело.

— Реально ли тренироваться вообще одному?

— Сложный вопрос. Я не пробовал и не хочется этого, потому что я понимаю – такое не потянуть.

— А в мужской команде тренерский штаб сейчас идеальный?

— Идеального тренерского штаба не бывает. Могу сказать, что этот тренерский штаб с богатым опытом работы. Андрей Саныч в команде, по-моему, с 2002 года, а до этого он много работал в молодежке. У Николая Петровича Лопухова за плечами опыт работы еще в сборных Советского Союза. Он достиг со своими подопечными олимпийских побед. Это очень хороший тандем, который нынче себя показал. После чемпионата мира много негатива, но если так посмотреть, то только на этапе Кубка мира в Остерсунде у нас не было медалей. На чемпионате мира и в Ханты-Мансийске взяли по одной медали, а так почти в каждой гонке в сезоне кто-то из ребят был на подиуме. Чемпионат мира – это ложка дегтя в бочке меда. Просто после Кубков мира мы ждали от этой команды больше, чем они дали.

Думаю, что этому тренерскому коллективу по силам большие задачи – у них есть знания и опыт, и им действительно нужны медали и победы.

— Переживали во время чемпионата мира?

— Переживал.

— Реально ли было взять медаль в эстафете?

— Можно было, ну и нужно было. Хотелось очень, чтобы были медали. Жалко, что так получилось.

— Кто сейчас лидер в той команде, которая завершила сезон? Кто был лидером по сезону?

— Лидерами остаются те, кто не первый год в команде. Антон Шипулин, Женя Устюгов, Андрей Маковеев. Наверное, по результатам Антон Шипулин – он стал восьмым в тотале, он сейчас самый яркий лидер. А так ребята все очень хорошие.

— Какие планы на остаток сезона? Вас очень ждут на Гонке чемпионов.

— Я тоже хочу приехать на Гонку чемпионов. Меня пригласили туда, и я очень рад этому приглашению – хочу пробежать, повидаться с ребятами, с теми же иностранцами, которых я не видел в этом году. На прошлой гонке все было очень здорово. Люди отдыхают и веселятся, балдеют и наслаждаются – Гонка запала в душу многим, как такой всеобщий праздник окончания сезона. Классно, что такое проходит в Москве.

— А на Камчатку поедете?

— Да.

— То есть остаток сезона по полной программе?

— Остались гонки не такие затяжные – спринт и пасьют в Тюмени, потом гонка в Москве и на Камчатке спринт и пасьют. Мне сейчас самое то. Соревнования – это лучшая тренировка.